Так вот. Коррекция наших действий в рамках СВО приведет к очередному «пируэту» — будет автоматически подразумевать наше признание такой власти на Украине.
В сети вбрасывают, что в Киеве якобы уже готовы в качестве «жеста доброй воли» разрешить людям на Украине свободно говорить на русском. Мы серьезно удовлетворимся тем, на каком языке разговаривают в Киеве? По мне, пусть хоть лают, но не трогают Россию и русских. Мякотка в том, что не могут не трогать, потому как ненависть к «москвитам» лежит в основе такой украинской государственности. Символ этой Украины — иуда Мазепа.
А как быть с поруганным святынями Православия? Мы удовлетворимся фактическим разграблением Печерской Лавры и глумлением, кражей мощей русских святых? Хазарская банда в Киеве разрешит жить пастырям Украинской Православной Церкви? А что с того, если гарантией физического существования будет фактическое предательство, легализация Иудина греха?
И наконец, суть. Корректировать Конституцию России тоже собрались? Отказываться от части целых регионов? Тут как бы наше, но не наше. Или все же не наше? Дуремарством попахивает.
Неужели мы, не освободив оккупированные области РФ, прекращая боевые действия, пойдем по пути признания части своей территории под чужой оккупацией? Мне кажется, что это удел несостоявшихся и искусственных образований, которые не в состоянии обеспечивать самих себя, свою безопасность. А это означает внешнее управление. В эту субстанцию превратилась та же Украина, фактически выполняющая указания извне.
Меня несколько удивляет другое. Пока робкие признаки ревизионизма в моменте демонстрируют не, скажем, условные молодые или чуть постарше либералы, очарованные идеями покойного экстремиста Навального (с этими давно всё ясно), а люди старшего поколения. Более того, это служивые люди, отдавшие не год и не два делу служения Отечеству. Это т.н. военные спикеры, которые редко выражают точку зрения, идущую вразрез с «линией партии». Но одно дело, если, призывая отказаться от достижения целей СВО, они делают это по команде, как бы анонсируя возможные изменения нашего внешнего курса. Возможно ли такое? Ничего исключать нельзя. Но другое дело, если делается это по убеждению, по своим взглядам. Тогда всё гораздо хуже.
С тем, что ситуация на линии фронта непростая, никто не спорит. На ряде участков она, возможно, близка к патовой, тупиковой, с чем можно согласиться по ряду признаков. Идёт рубилово — кость в кость. Ожесточенные встречные бои. Темпы нашего продвижения и правда невелики. Мы демонстрируем упорство, как и противник. Но выходить из этого кризиса можно двумя путями. Первый — наращивать военные усилия, возможности поражения противника, нанесения ему неприемлемых потерь. Это мобилизация общества, экономики, перевод государства в режим максимальной концентрации, борьба с пятой колонной, ужесточение ответственности за принятые /непринятые решения.
Второй путь подразумевает как раз ревизию и отказ от поставленных задач, ради выполнения которых уже пали смертью храбрых тысячи и тысячи наших лучших людей, шагнувших вперед. Второй путь — соглашательство и признание собственной немощи. Это удел слабых, которых неизменно будут в последующем добивать…
